Бабу Маню в деревне знали все. Она была вхожа в каждый дом, хотя её многие и недолюбливали за «длинный» язык. «Вон наше «радио» бежит, – подтрунивали над ней деревенские. – Сейчас узнаем все последние новости «Совинформбюро». В один из теплых весенних дней баба Маня сидела на скамеечке возле колодца и рассказывала двум моложавым бабёнкам о том, что пишет из армии сын бухгалтерши.

– Баб Маня! К вам соседи приехали, целый «табор», – прокричала стайка пацанов и помчалась дальше, поднимая пыль на дороге. Когда пыль осела, баба Маня, вспомнив о неотложных делах, побежала домой. Выбрав удобную позицию на своей веранде, старушка, как настоящий разведчик, стала внимательно следить за соседним двором. Ей надо было знать все! Возле крыльца стоял небогатый скарб: мешки с вещами, пару коробок с посудой, швейная машинка и несколько стопок книг. Отовсюду доносились детские голоса и смех. «Сколько же их, детей?» – недоумевала баба Маня. Чтобы не сбиться со счету, решила загибать пальцы.

Вот дочка, старшая, на вид лет шестнадцать, ведро с водой в дом понесла – это раз. Малец ставни открывает, второй ему что-то из сарая кричит, обоим лет по десять-двенадцать, не разберешь, – это три. Девочка, лет шести, пытается крыльцо подмести – четыре. Из сарая брат сестренку за ручку выводит, маленькую совсем, годика два, не больше, – еще один палец загнут. Малышка недоуменно вертит вокруг головой и вдруг громким плачем начинает звать маму. На крыльце тут же появляется женщина, лет сорока, худощавая, с туго собранными в пучок русыми волосами.

Баба Маня посмотрела на сжатый кулак: «Пятеро… Да, теперь о спокойной жизни я могу забыть. У соседки справа трое орут не переставая, теперь еще с другой стороны пятеро. И почему они выбрали именно этот дом? Ведь сколько их, заброшенных, стоят по деревне?» До самой темноты не покидала любопытная соседка своего наблюдательного пункта. И лишь когда все вещи были занесены в чисто вымытый дом, и новые жильцы зашли вовнутрь, баба Маня пошла на кухню. Заваривая чай, она услышала дивную песню, которая лилась из открытых окон соседского дома и наполняла собой, внезапно наступившую, деревенскую тишину. «Странные люди, – подумала баба Маня, – не намаялись за день, откуда еще силы песни петь?»

С утра пораньше старушка уже стучала в дверь к новым соседям. Пришло время знакомиться: о новых жильцах все разузнать, да и о деревенских рассказать. Тут уж равной бабе Мане не было… – Меня Татьяной зовут, – представилась моложавая женщина, а это – мои детки. Старшие дети подошли и по очереди представились. – А это наши младшенькие, Нина и Дашенька, – добавила улыбающаяся женщина, поглаживая девочек по голове. – Садитесь с нами завтракать, мы как раз собирались… Помолившись за пищу, все дружно принялись за еду. Старшая девочка помогала матери кормить малышей, а братья хвастались, что в сарае нашли рабочий инструмент, оставленный предыдущими хозяевами, и теперь они сами смогут починить забор и напилить дрова на зиму.

– Они у меня помощники, самостоятельные, хоть и маленькие, но мужские руки в доме, – нахваливала их мать. После завтрака братья пошли осваивать двор, взяв под свою опеку младших девочек, а старшая дочка стала убирать со стола. – Детки у тебя, я смотрю, послушные, спокойные, – сказала баба Маня, обращаясь к Татьяне. – А вот у Валентины, соседки, что справа, трое пацанов, так шума от них, больше чем от твоих в десять раз. Старшие такие сорванцы, все по улице носятся, нет, чтобы матери помочь. А младшему полгода только. Отец их как узнал, что Валька третьим беременна, так и смылся в город, только его и видели. Я Валентине говорила аборт сделать, так нет, оставила. Теперь вот мается одна с тремя, дура.

– Не хорошо это – людей судить, – сказала Татьяна, – не наше дело. А аборт делать, вообще грех тяжкий. Убийство это. Так что молодец, что не сделала. Бог даст, всех вырастит. Вы меня извините, баба Маша, но у меня дел много. Вы в следующий раз заходите, когда о себе рассказать захотите… В общем, новая соседка старушке не понравилась. «Ишь, праведная какая выискалась…Не наше дело… А у самой мужа-то нет… Тоже, небось, детей настругал и сбежал. Все они такие, кобели, одним словом, – махнула рукой баба Маня, вспомнив что-то своё, давнее. – Посмотрим, как её деревня примет». А деревня приняла новых жильцов на удивление быстро и легко. Уже через пару недель Татьяна обшивала деревенских модниц, перешивала вещи старикам. Сыновья пилили дрова соседям, за что те им платили, кто деньгами, кто продуктами. Кто-то дал Татьяне проросший картофель на семена, кто-то рассаду огурцов, помидор, тыквы. Вскоре вместо бурьяна на огороде появились ухоженные грядки.

Однажды баба Маня увидела, как Татьяна вела домой козу. Рядом бежали сыновья и кричали во все горло: «Ура! У нас теперь молоко будет!» – Уж не от Матвеевых ли козу ведете? – спросила баба Маня. – От них. Они со мной ею за работу рассчитались. – Так она ведь у них с полгода как не доится. А заколоть – смысла нет, одна кожа, да кости. Да и вообще, старая она, вот они её тебе и отдали. Толку от неё не будет, вот увидишь. Одна головная боль прибавится. – А вот и будет толк, – вставил один из сыновей. – Мы за неё помолимся, и молока много будет… Баба Маня, пожав плечами, пошла домой. «Свои мозги другим не вставишь», – резонно решила она.

Через неделю старушка стояла во дворе Валентины и выговаривала ей за её сорванцов, как вдруг в калитку постучали, и вошла старшая дочь Татьяны. В руках она держала пол-литровую банку с молоком. – Здравствуйте! Вот, тёть Валь, мама для вашего маленького молочка передала козьего, говорит, ему полезно. – А у вас-то оно откуда? – удивилась Валентина. – Неужели коза доиться стала? – Сегодня первый раз! – гордо ответила девушка, и, поставив банку на скамейку, убежала. Баба Маня, забыв, о чём она говорила, медленно вышла со двора…

Незаметно пролетело суетливое лето, закончилась уборка урожая и наступили долгие осенние дни. Такую погоду, когда над головой висит тяжелое небо, из темных туч льют затяжные дожди, а под ногами чавкает грязь, баба Маня не любила больше всего. На улицу выходить не хотелось, да и не встретишь там никого… Наступил «мертвый сезон» в деревне. Вот и коротала баба Маня время, сидя у окошка. А в соседнем дворе жизнь бурлила: дети в школу из школы бегают, на примерку к Татьяне кто-то приходит. Но чаще всех стала к новым соседям Валентина захаживать. Да не сама, а и мальчишек с собой приводит. Дождь не дождь – бегут, всегда радостные, улыбаются.

Уж больно бабе Мане интересно стало, что они там делают, чуть ли не каждый вечер. «Может в лото играют, телевизора-то у них нет…» – размышляла старушка. Однажды, не выдержав, она под покровом темноты прокралась в чужой двор. Поставив под ноги пенёк, баба Маня прильнула к окну. Увиденное повергло старушку в изумление: обе семейки сидели за большим столом и читали толстую книгу, передавая ее по кругу. Иногда они останавливались и что-то обсуждали. Это была Библия, баба Маня её ещё в первый раз приметила. Затем все стали петь какую-то песню.

Чтобы лучше расслышать слова, ладно выводимые звонкими голосами, баба Маня привстала на цыпочки и приложила ухо к стеклу. Вот тут-то пенёк и покачнулся, не удержав любопытную старушку. Сшибая стоявшие рядом грабли и лопату, баба Маня рухнула в грязь, почувствовав сильную боль в лодыжке. Вторую неделю лежала баба Маня с загипсованной ногой. Татьяна взяла её к себе – не оставлять же беспомощную старушку одну?!

Однажды, когда старшие дети были в школе, а младшенькая сладко спала, баба Маня начала разговор: – Хорошо тебе, Татьяна, – детишек много, на старости не придется по чужим людям мыкаться. А мой муж, как узнал, что я беременна, с полюбовницей на целину уехал. С тех пор я о нём ничего не слыхала. А ребёночка-то с горя скинула…Так всю жизнь одна и прожила… А как же получилось, что ты детей-то одна растишь? Неужели и тебя муж бросил? – Вдова я, баба Маша, давно уже, семнадцать лет… – А от чего же он умер, больной что ли был, или случай какой несчастный? – От астмы он умер, в тюрьме. – Так за что же он, горемычный, в тюрьму попал? – За веру, баб Маша, за то, что от Господа нашего не отказался. Его в тюрьму, а меня, беременную, из Москвы на выселки. Сыночек родился, я его в честь отца Петенькой назвала. Так и не удалось им свидеться… Через пять лет муж умер. А Петруша отрадой мне всегда был, уж очень он на отца был похож, и Господа так же сильно любил. Теперь они вместе, на небесах… – Как же так, неужели тоже помер? – Убили его, второй год как…

Помолчав немного, Татьяна продолжила: – Рядом с нами соседи пьющие жили. Муж, как напьется, часто жену бил, а детей из дома выгонял. Мы с Петенькой девочек принимали, подкармливали. А как их мать третью родила, так тоже пить стала… В общем, старшая девочка частенько с малышками к нам среди ночи прибегала. В ту ночь они тоже у нас были… Только сын-то этого не знал. Он когда со второй смены возвращался, услышал, что сосед жену бьёт, решил зайти заступиться, да девочек к нам отвести. Ну и попал под горячую руку пьяницы. Тот его ножом пырнул и в подвал скинул, а сам спать лег. А под утро из-за не потушенной сигареты дом весь полыхнул. Петеньку моего пожарные под завалом нашли. Что случилось, потом хозяйка милиции рассказала. Она еще два дня в реанимации прожила, а муж её заживо сгорел… Вот так у меня вместо сыночка три дочечки стало.

– Как же так? Он у тебя единственного сына убил, а ты детей его растишь?! – Так ведь и Бог за нас на крест Своего Сына единственного послал. А Господь Иисус Своих мучителей простил, и нас учил прощать. Да и дети-то причем? Они не виноваты, что у них родители такие были… – А мальчишки тогда чьи же? – После похорон мы решили переехать, чтобы начать все сначала на новом месте. А мальчики к нам по дороге прибились. Они у нас на вокзале сумку с едой украсть хотели… Ну мы их накормили, разузнали, что они из Чечни, сироты. Вот мы их с собой и взяли. Теперь они мне все родными стали, люблю я их, а они меня… Вот так, с Божьей помощью, как видите, и живем.

Баба Маня долго молчала, погруженная в какие-то мысли, потом повернулась к стене и сделала вид, что задремала. По морщинистым щекам старушки стекали крупные слезы, которые она не успевала вытирать краем платка.

Анастасия Иванова.

ПО МАТЕРИАЛАМ ПРАВОСЛАВНОЙ ПРЕССЫ

Просмотры (106)