Великий пост – время особенное. С одной стороны, ожидание весны, чаще выглядывающее солнышко, красота великопостных богослужений, легкость постной пищи, усилия уделить больше времени духовной жизни – все это создает определенный внутренний подъем. С другой стороны, приходит весна, но еще холодно и промозгло, авитаминоз, голодно как-то в пост, длинные богослужения, а усилия уделить больше времени духовной жизни совсем или почти совсем тщетны.

Обостряются противоречия, подкрадывается уныние, беспокоят «искушения» от близких и не очень близких людей. Плотно как-то всё в Великий пост, насыщенно. И в ответ на мольбу: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче» – Господь порой откликается самым неожиданным образом.

В Родительскую субботу перед третьим воскресеньем Великого поста мне нужно было успеть сразу в несколько мест, да еще и не опоздать на всенощное бдение с выносом Креста Христова. Одним из пунктов маршрута планировалась станция метро «Сухаревская», где я должна была встретиться с давней знакомой – сотрудницей одного светского учреждения – и передать ей оригиналы фотографий из архива, который хранится у меня.

Солнечным морозным днем я шла по центру Москвы из магазина «Библио-Глобус». Время у меня еще было, я зашла в Сретенский монастырь, приложилась к мощамсвященномученика Илариона и любимым иконам. А потом пешочком, мурлыкая, как кот на солнышке, дошла по Сретенке до метро «Сухаревская».

У подземки, которая ведет в метро, мне бросилась в глаза старушка. Хотя определение «старушка» ей не совсем подходило. Очень высокая и худая, одетая в серое заношенное, давно не стиранное пальто, она стояла прямо и смотрела стеклянными – со старческой поволокой – глазами на храм Святой Троицы, что на Сухаревской. Правая рука у нее была поднята, между пальцами висели и поблескивали на солнце зеленоватые бусы.

– Купите бусы! Тысяча рублей, – время от времени повторяла женщина бесцветным голосом.

О том, что она испытывает при этом какие-то эмоции, свидетельствовал топорщившийся из-под вязаной шапки ёжик седых волос, который, когда она произносила эти слова, вставал дыбом.

Острое чувство жалости и стыда мгновенно перебило мое радужное настроение.

«Сразу видно: интеллигенция. Какая, наверное, крайняя нужда заставила ее продавать эти бусы», – подумала я.

Эта женщина просила, и Сам Бог дал мне ее увидеть и пожалеть – а я прошла мимо!

И прошла мимо.

Конечно, у меня в кошельке лежала почти последняя тысяча рублей. Но она ведь была почти последняя, а у меня дети.

В центре зала станции «Сухаревская» я открыла книгу, потому что Свету, с которой мы встречались, ждать обычно приходилось долго: у нее была привычка задерживаться. Разведенная мама двоих детей, она разрывалась между несколькими работами и всегда очень спешила, но опаздывала.

Читала я книгу «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского» в полном ее, а не более известном сокращенном варианте. В наставлениях святого Нила много душеполезных поучений, но содержатся и некоторые пророчества о последних временах. В тот момент я читала о людях, каковы они будут перед концом мира:

«Тогда будут все много думать о себе, промеж себя будут все друг друга осуждать… Какое сделается тогда хищение! Какое мужестрастие, прелюбодейство, кровосмешение, распутство будет тогда? До какого упадка снизойдут тогда люди, до какого растления блудом?.. Цель же у них будет – собрание сокровища, дабы стяжать больше имущества; поскольку будет умножаться корыстолюбие, постольку будут умножаться и бедствия в мире».

Зачитавшись, не заметила, как появилась Света. Как всегда со свежевыкрашенными, на этот раз в белый цвет, волосами, с яркой, но не пошлой косметикой на милом усталом лице.

– Здравствуйте, извините за опоздание, – радужно улыбалась она.

Девиз Светы, как я знала, был: «Не падать духом, что бы ни происходило».

– Еще задержалась, – вздохнула она, – бабуленька тут стояла при входе. Вот, посмотрите…

Она протянула руку, в которой лежали те самые бусы.

– Продавала за тысячу рублей, купила у нее. Конечно, дорого. Они совсем ничего не стоят, стекляшки. Ну да Бог с ней, может, хоть поесть себе купит, – говорила Света.

А меня бросало то в жар, то в холод.

Свету я знала уже несколько лет. Впервые встретившись с ней и разговорившись, узнала, что мы учились в одной школе, правда, в разное время. Света младше меня на десять лет. Но дети наши почти ровесники, потому у нас много общих тем и проблем.

Только муж Светы оказался трудным человеком, он – игроман, проиграл квартиру, купленную им родителями. Света ушла от него и теперь снимает жилье. Понятное дело, алиментов от него не дождешься. Правда, папа и мама ей помогают, а то вообще неизвестно, как бы она с детьми жила.

Расставшись со Светой, я не могла успокоиться. Почему она, совсем нецерковный человек, купила эти злосчастные бусы, а я – нет? Как могла я вот так просто пройти мимо? Не снимаю ведь квартиру и не одна ращу своих детей!

Приехав в следующую точку маршрута, я с горечью рассказала моей близкой верующей приятельнице эту историю.

– Света, она же на трех работах, одна – и вот так отдала эту тысячу, а я… – сокрушалась я.

– Да ладно, не бери в голову, – ответила моя приятельница. – Ты не знаешь, какую жизнь прожила эта старуха, что в старости оказалась в таком положении. Наверняка она неверующая, одинокая, потому что сама никогда никому ничего хорошего не сделала.

«И все равно она просила, и Сам Бог дал мне ее увидеть и пожалеть, – думала тем временем я. – Ну почему я не исполнила заповедь “просящему у тебя дай”, называя себя христианкой?.. А Света…»

Много есть у нас предубеждений против тех, кто просит милостыню: и мафия это, и цыгане, и «понаехали тут». Иногда доходит до абсурда: одна родственница убеждала меня, что люди на инвалидных колясках без ног и без рук каким-то особенным образом прячут (подворачивают, – сказала она) свои конечности, чтобы просить милостыню.

А я вспоминаю, как в далекие восьмидесятые видела отца Иоанна (Крестьянкина), который, приехав в Москву, шел на Введенское Немецкое кладбище. Из специально приготовленного мешочка батюшка раздавал монетки и не пропустил ни одной протянутой к нему руки.

И еще об одном думала я после этого случая. Ведь, надо признаться, я относилась к Свете с симпатией, но снисходительно: она младше, неопытнее, да еще и нецерковная. А теперь как остро я поняла, какой она прекрасный неравнодушный добрый человек! А я?!

Продолжается Великий пост. «Господи, даруй ми зрети моя прегрешения, и не осуждати брата моего».