– Владыка, расскажите, с чего началась ваша монашеская жизнь в Киево-Печерской обители?

– Моя монашеская жизнь началась не в Киево-Печерской Лавре, а на приходе. Шесть лет до Лавры – в 1989–1994 годы – я был приходским монахом. Поэтому для меня монашество в Лавре было хоть и не новым, но трепетным. На приходе меня все слушались, мне не приходилось два раза повторять. У людей я имел авторитет, наша община была действительно сильной. До сегодняшнего дня там читается четыре неусыпаемых Псалтыри, много пострижеников в монашестве.

– Когда вы узнали, что станете наместником лавры, этой колыбели Православия на Руси, не было ли вам страшно? Что вы предприняли первым делом?

– Став наместником в Лавре, я узнал, сколько там проблем, какие есть нестроения между братией, какие трудности в общении с миром. Много нехорошего говорили о братии, для меня это было тяжело.

До этого я был на самом богатом приходе Волыни и не нуждался ни в чем. Помогал многим монастырям, ведь тогда нужду терпели многие приходы, монастыри и люди.

А здесь впервые появились бытовые проблемы: долги за электроэнергию и всё остальное. И хотя монастырь был открыт уже шесть лет, у нас не было ни трапезной, ни храма, ни облачений – практически ничего не было. Было тяжело. И меня многое страшило. А самым ответственным для меня стало проведение первого Духовного собора: я не знал, о чем говорить, не знал, как что решать, но Господь всё устроил, и с 1994 года я несу это послушание, насколько умею, насколько Господь дает ума. Конечно же, всё удается делать благодаря братии, которая собралась здесь, – а их 200 человек, и это мои первые помощники, которые для меня являются примером.

– О чем бы вы хотели рассказать из того, что было с обителью за эти годы?

– Не было у меня ни одного дня, чтобы я, подымаясь и ложась, не просил Господа об одном: «Господи, сохрани обитель от всякого зла и сохрани братию в единстве, мире, согласии. Сохрани обитель, чтобы ее не коснулась никакая скверна, чтобы то, что было в ХХ веке, и не только в XX веке (было много и в другие времена испытаний), не повторилось».

Сегодня мы имеем необходимое, Господь нам уже всё дал. Исполняются слова преподобного Феодосия: «Если вы будете ходить в заповедях Божиих и я буду близок к Престолу Божиему, то моя обитель будет процветать».

Сегодня, я думаю, у нас и в материальном плане всё есть, и в духовном: у нас такая братия, которых недостоин весь мир, по слову апостола. Есть монахи, которые по 15–20 лет не выходят в город, есть строгие подвижники. Когда смотришь на них, думаешь: «Боже мой, я недостоин даже их сапоги нести», – вот такие у нас подвижники.

– Вы часто покидаете пределы обители? Какие места любите посещать?

– Раньше, когда был жив Блаженнейший митрополит Владимир, мне часто приходилось оставлять обитель по разным причинам. В основном потому, что я сопровождал Блаженнейшего в поездках. Например, в Иерусалиме за 20 лет я был более 55 раз. Любил и люблю до сегодняшнего дня Афон. Я посещал с Блаженнейшим Владимиром епархии Украины, России, Беларуси, Молдовы, был я и в Австралии, в Испании, Италии. У меня много друзей. Я очень люблю город Рим, старый Рим: он дышит любовью мучеников, верой. Когда ты проходишь все эти святыни, места моих небесных покровителей – Петра и Павла, то ощущаешь их присутствие, их слова благовестия…

Бываю в Испании, в Греции бываю по экономическим вопросам, потому что там мы покупаем ткани для монастыря. Но в основном я ездил с Блаженнейшим. Он брал меня на приходы, в епархии, в град Иерусалим и на Афон.

– В прошлом месяце вы побывали во Владимире, где приняли участие в юбилейных торжествах, посвященных 1000-летию преставления святого князя Владимира. Кем лично для вас является равноапостольный князь?

– Весьма благодарен за этот вопрос. Для меня князь Владимир Равноапостольный – «равен трудами апостольскими». Для меня он является просветителем, учителем, главой и страны, и Русской Церкви, потому что именно он призвал епископов, священников и стоял во главе этого прекрасного события – Крещения Святой Руси. Оно было и раньше – Крещение. Нельзя говорить, что его не было. Святой Андрей Первозванный не просто приходил на нашу Русь смотреть, но, как и все апостолы, оставил после себя епископов, хотя история наша ничего об этом не говорит.

Для меня князь Владимир – светоч, пример во всех направлениях человеческой жизни.

Но, к сожалению, не помнят наши собратья, граждане Украины в особенности, этой личности. Для них сегодня самым ярким примером является мертвость Европы в полном смысле этого слова. Если бы (я не делю украинцев, русских, белорусов) не русские, то в мире практически бы не было Православия. Возьмем к примеру Аргентину, Австралию, Китай, Америку, другие страны – везде Православие держится на русском народе. Есть такая поговорка: «Евреи – там, где хорошо, а русские – везде», и чаще именно этнические украинцы.

Свет воссиял нам, и мы должны учиться государственности, мы должны учиться культуре, милосердию. Мы не берем в пример деяния князя Владимира до его крещения, потому что, как и благоразумный разбойник, он тоже чинил беззакония и дурные дела – убиение, к примеру, младенца Иоанна и Феодора, отца его. Много было и других бед и горя от князя-язычника, но пришел час – и Владимир увидел в себе Христа. Не себя во Христе, а в себе Христа, Который изменил всю его жизнь. Сегодня многие видят себя в Церкви хозяевами, забывая о том, что Христос – Хозяин и Церкви и нашей собственной жизни.

Город Владимир – я был там впервые – это великолепный город, очень красивый. Последователи и родственники святого Владимира – мученики Глеб, Андрей Боголюбский, святые Петр и Феврония и многие другие – все они являются частью истории этого города. Для храмов этого города характерна рублевская роспись. А Андрей Рублев был родом с Волыни. Так что наши народы – это единый народ, кто бы что ни говорил. Митрополит Киевский святой Алексий направил свои стопы к северу от Киева – в город Владимир. Известно, что святой князь Владимир крестил эту местность. Поэтому нам нужно держать исторические связи, относиться с пониманием и любовью друг к другу.

– Крещение Руси и 1000-летие основания монашества на Руси. Какое влияние Печерские святые имели на распространение христианства в то время?

– Есть свидетельство, что Лавра была основана в 1013 году; на Афоне считается, что в 1016-м, поскольку в то время преподобный Антоний уже подвизался на Святой Афонской Горе. Я говорю свою мысль: Антоний – по афонским летописям – рассказывает о смерти Владимира, Бориса и Глеба, значит, он видел это и был на Афоне не впервые.

Симеон, епископ Суздальский, пишет, что Киево-Печерский монастырь стал «сионской горницей». Отсюда вышло много епископов, пострижеников от рук преподобных Феодосия и Никона. Они несли свет учения Христова по всему миру, не только по Руси, потому что мы сегодня знаем Паисия Нямецкого, Василия Рязанского и многих других, – «во всю землю изошло вещание их», и благодаря подвигам Антония и Феодосия спасаются сегодня люди.

– А современное монашество как-то влияет на ситуацию в стране, приносит ли пользу?

– Вы знаете, древние монахи времен святых Василия Великого и Иоанна Златоуста приходили из пустыни, чтобы продать дела рук своих – корзины, которые они плели; занимались и иным рукоделием, чтобы снискать пропитание. Но они также приходили и в дома богатых людей и просвещали их, как видно из их жизнеописаний. Да, они были отшельниками, но, когда нужно было утвердить истину, как это было на VII Вселенском Соборе, они выходили и являли твердость и чистоту своей веры.

Мы знаем, как преподобный Феодосий общался с боярами; были школы при монастырях, где преподавали монахи, которые выходили в мир. И сегодня то же самое. Монастырь – это свет миру и соль земли. Я не хочу умалить подвига приходских священников, они несут свое строгое послушание, за что им и благодарен, но они не могут так печалиться о мире, как беспокоится большинство монастырей. Люди приходят в монастырь и чувствуют здесь то, чего нет больше нигде. Это место, где уже тысячу лет льется горячая монашеская молитва. Слава Богу, сегодня в Лавре есть замечательные и мудрые духовники, к которым тянутся люди, здесь прекрасные хоры – монашеские и студенческие, украшающие богослужение. Поэтому монастыри – это действительно свет миру.

– Победоносное богослужебное пение Киево-Печерской Лавры невозможно ни с чем сравнить. Вы помните, что почувствовали, когда в первый раз услышали лаврское пение?

– Я его услышал в 1984 году – в Московской духовной академии, в Троице-Сергиевой Лавре. Я был уставщиком 4-го хора, немного пел у архимандрита Матфея (Мормыля) – всего несколько служб, пока отец Матфей не освободил меня. Я был помощником регентов, иногда по замене управлял хором в семинарии.

Распев Киево-Печерской Лавры ни с чем не сравним

Распев Киево-Печерской Лавры ни с чем не сравним: ни с Кастальским, ни с Архангельским, ни с Березовским, ни с другими авторскими шедеврами. Это такое пение, которое заставляет тебя задуматься о жизни, о своем бытии на земле и о том, чего ты лишаешься на небе. «Блажен муж», «Хвалите имя Господне», «На реках Вавилонских», «Покаяния двери» и песнопения Литургии – это ни с чем не сравнимо. Для меня это пение очень трогательно, до слез. Я хоть и не регент, но, всегда внимательно слушая пение за лаврскими богослужениями, замечаю, что не всегда наши певчие выкладываются по полной. Я видел, как их исполнял отец Матфей – он покрывался потом и исходил слезами, его пение приводило меня в умиление и трепет.

– Украшение сегодняшних богослужений – детский хор. В дореволюционные годы при Лавре детям давали образование, учили Закону Божиему, пению. Вы как-то влияете сегодня на развитие воскресной школы и детского хора при Лавре?

– Я никак не влияю, знаю, что я – маленькая песчинка. Но мне хотелось это сделать. Когда Михаил Семенович Литвиненко ушел за штат, я предложил матушке Татиане продолжить его дело и традицию киевского пения, но она не согласилась управлять митрополичьим хором, тогда я предложил ей создать детский хор, на что она дала согласие. Я им сейчас помогаю, мы записываем новый диск. И слава Богу, детский хор есть, хотя он и не часто поет в Лавре. Я стараюсь детей повозить по святым местам, где они могут участвовать в богослужениях, да и просто увидеть мир. Стараюсь, чтобы этот хор был известен и чтобы когда-то эти дети вспомнили, что вот, «я пел / пела в Киево-Печерской Лавре». Сегодня из первых хористок этого хора уже матушки есть!

– В стенах Лавры находятся и духовные школы. Не мешают ли студенты монашеской жизни? Какие взаимоотношения сложились между монашествующими и учащимися?

– Мне никто не мешает. И когда мы собрали студенческие общежития воедино – от Ближних и Дальних Пещер на нынешнее место 55-го и 60-го корпусов, то и никаких проблем не стало. А раньше были бытовые проблемы, шум. Я приветствую, что при монастырях есть духовные школы, а особо при Киево-Печерской Лавре. В этом году – как никогда – в Лавру поступило пять человек из Киевской духовной академии!

И так должно быть! Сказывается дух монашества, кто бы о нас что ни говорил. Есть подвижники, которых недостоин весь мир.

Я благодарю Бога, что семинария расцвела, благодарю отца Николая Забугу, который очень много для нее сделал, благодарю владыку Антония (Паканича), который преобразил и семинарию и академию. Есть, к сожалению, отдельные преподаватели, которые не имеют достойного уважения и благоговения к лаврскому монашеству. Можно бы и студентам ходить на Полунощницу, хорошо бы, чтобы чаще проводились встречи студентов с духовниками Лавры в Актовом зале.

Я расскажу вам, как проходили мои студенческие годы в Троице-Сергиевой Лавре. Я служил с отцом Кириллом (Павловым) на Пасху и Рождество в Троицком соборе Лавры. В общей сложности полтора года служил около него. А при митрополите Питириме я служил длительное время диаконом. Он был очень строгим: если ты посох не поймал, то получал… Но он был и настолько любвеобилен! Владыка научил меня, как нужно идти по городу. Только вышли из машины – «Благословен Бог…», а я говорю ему: «Владыко, я не успеваю!», он в ответ: «Ты не смотри по сторонам – смотри под ноги и в свое сердце – и успеешь!» Так я сосредоточился и научился успевать за ним. И до сегодняшнего дня говорю своим иподиаконам: «Не взирайте по сторонам, а смотрите под ноги и в свое сердце».

– Что должно быть самым главным в образовании для современного молодого ученика, студента?

– Самое главное – не забыть, что ты – христианин. Это первое. Во-вторых, надо помнить, что у человека два глаза, но миллионы смотрят на него, и горе тому человеку, через которого приходит в мир соблазн.

Нужно всегда стараться молиться.

И самое главное: как можно больше почерпнуть в семинарии и академии – если есть от кого!

– Кого из наставников вы могли бы вспомнить?

У меня были очень хорошие наставники. Я дружил с владыкой Ионой Астраханским. Очень хорошие отношения были у меня с владыкой Алексием (Фроловым), бывшим Костромским, с отцом Ильей, с отцами Венедиктом и Платоном, с покойным архимандритом Матфеем (Мормылем), с отцом Афанасием (смотрителем Троицкого собора) – все они явили мне пример глубочайшего смирения.

А у отца Кирилла (Павлова) я читал «Добротолюбие» и Ветхий Завет. Он Новый Завет не давал никому. Я приходил к нему на чтение – он давал две конфетки в один день, а на второй день кусочек рыбы с белым хлебом.

Помню, я к нему пришел, когда уже стал епископом, с владыкой Филаретом Львовским. И он на меня смотрит (а я панагийку спрятал) и говорит: «Слушай, Павел, ты епископ или скоро им будешь?» А мне как-то не хотелось щеголять – я и говорю: «Батюшка, да вот…» И тут прибегает отец Филарет и говорит мне: «Владыка, Святейший ждет вас!» Отец Кирилл делает мне поклон: «Ах ты, проходимец!» (Смеется.) Потом снимает икону Троицы со стены и меня благословляет. Вот такая у меня была дружба. Для меня он был всегда наставником. А отец Афанасий, смотритель Троицкого собора, сказал мне ровно за год до хиротонии: «Будешь Павлом». А я никогда не любил это имя. С ним были связаны очень тяжелые мои жизненные воспоминания и ассоциации.

– И как же вас с этим именем постригли?

– В июне 1988 года перед постригом владыка Варлаам, эта «духовная глыба» в моей жизни, спрашивает меня:
– Какое ты хочешь имя?
– Владыка, Варлаам мне нравится, Серафим Саровский, Антоний Печерский…
– Много хочешь!
– Владыченька, только не Павел!
– Это имя, которое я тебе дам: я три раза его вытащил по жребию: утром положил в Евангелие, потом положил на Престол и на вечерних молитвах – тоже его вытащил…

И вот на постриге он возгласил: «Брат наш Павел…» – мне стало не по себе, но… я уже привык и не помню, как меня звали в миру!

– Что бы вы хотели сказать нынешним христианам? Без чего христианину сегодня не спастись?

– Я лишь одно прошу у Бога, честно вам говорю, – чтобы Господь сохранил обитель от всякого зла и чтобы прекратилась всякая вражда на Украине, эта междоусобица. Раньше же всё было хорошо, и никто не стремился к разделению… А вот эти новые шатания, захваты власти – они приносят раздор между людьми. То, что сегодня происходит, – это апокалиптическое веяние…

Поэтому, дорогие братья и сестры, самое главное для нас – простить друг друга и обнять с братской любовью. Может случиться, что нам руки перебьют. Но мы должны простить – хоть обнять и не можем, потому что руки перебиты, – но всё равно должны простить от всей души, кто бы что ни говорил.

Мы должны молиться за земное Отечество, которое дал нам Господь. Когда-то мы получили независимость без крови, а сегодня теряем независимость с большой кровью… Мы должны посмотреть в свое сердце и задуматься: а что мы оставляем после себя?

Я просил украинские власти, когда был Майдан: «Что вы делаете?! Дети должны в школе учиться!» – и сегодня вы видите, что происходит. Нашим руководителям нужно задуматься. Нам не нужно смотреть ни на Запад, ни на Восток – нам нужно смотреть на самих себя. Никто нам ничего не даст. Если кто-то хочет попросить милостыню «для страны», чтобы затем ее украсть, – да будет он проклят с этой милостыней! Наша страна очень богата, только Господь, к сожалению, не дает нормальных руководителей. Но мы, наверное, таких и заслуживаем.

Всех призываю к молитве, чтобы достойно встретить все грядущие праздники и угодить Богу, в чем нам и да поможет Милостивый Господь!